Мы обнаруживаем какое-то отдаленное сходство в самих принципах построения объемов. Хотя эти два мастера никогда не видели работ друг друга. Весьма знаменательны также признания литовского художника Аугустинаса Савицкаса в его автомонографии Беспокойное путешествие: К сходному решению нас привели одинаковые источники литовская народная деревянная скульптура. Народное искусство всегда много значило для меня. Я высоко ценю и литовскую резную скульптуру, и византийское искусство, люблю иконы. В этих произведениях народного творчества столько простоты пластического языка, такая сквозит одухотворенн..Мы обнаруживаем какое-то отдаленное сходство в самих принципах построения объемов. Хотя эти два мастера никогда не видели работ друг друга. Весьма знаменательны также признания литовского художника Аугустинаса Савицкаса в его автомонографии Беспокойное путешествие: К сходному решению нас привели одинаковые источники литовская народная деревянная скульптура. Народное искусство всегда много значило для меня. Я высоко ценю и литовскую резную скульптуру, и византийское искусство, люблю иконы. В этих произведениях народного творчества столько простоты пластического языка, такая сквозит одухотворенность в лицах, столь конкретна форма. Правда, работая над картиной, я не занимаюсь изучением этих сильнейших влияний и теорий, а держу их за семью замками, точнее, следую им интуитивно, а не умышленно. Именно интуиция призвана найти равновесие между чувством и рассудком — этими двумя противоположными силами. Заметим попутно, что к таким выводам, к такому приобщению пришли лишь художники, ищущие обновления современного языка искусства не в потемках модернизма, а на просторах подлинного проникновения в изначальные тайны творчества. Но во всяком случае влияние народного искусства огромно и бесспорно. В этой ситуации более чем странным кажутся нам рецидивы привычки смотреть на народное искусство свысока, как на нечто примитивное, низкое, лишенное не только содержания, но и смысла, как на некий досадный пережиток. Такой доморощенный сноб может поэтому вдруг обидеться, скажем, за Эрьзю, если исследователь посмеет указать на народные истоки искусства скульптора, на его понимание и творческое осмысление принципов народного художественного мышления. Творчество С. Д. Эрьзи никак нельзя рассматривать как неизвестно откуда взявшийся феномен. Оно, правда, так загадочнее и сильнее впечатляет. Но до науки и подлинного уважения к мастеру далеко.