Это отнюдь не случайные черты духовности. Они в тесном переплетении с телесными. Правда, фигура Павла достаточно плотно задрапирована, если можно так выразиться. Но там, где мы видим открытую шею, резчик дает нам возможность насладиться видом ощутимой наглядной округлости. Напомним, что все это очень близко к тому русскому идеалу народной красоты, о котором упоминал Н. Г. Чернышевский в своем знаменитом трактате. В этом случае мы можем говорить о калокагатийности (как соразмерности души и тела). К нашему образу Павла вполне относится характеристика, данная калокагатии в упомянутой статье Г. К ..Это отнюдь не случайные черты духовности. Они в тесном переплетении с телесными. Правда, фигура Павла достаточно плотно задрапирована, если можно так выразиться. Но там, где мы видим открытую шею, резчик дает нам возможность насладиться видом ощутимой наглядной округлости. Напомним, что все это очень близко к тому русскому идеалу народной красоты, о котором упоминал Н. Г. Чернышевский в своем знаменитом трактате. В этом случае мы можем говорить о калокагатийности (как соразмерности души и тела). К нашему образу Павла вполне относится характеристика, данная калокагатии в упомянутой статье Г. К Вагнера: Калокагатийность в нашем понимании — это раннее проявление гармонии, когда оба начала духовное и телесное выступают в несколько сдержанном, статичном (несмотря на внешнее движение), глубоко не психологизированном, не индивидуализированном, а как бы типизированном виде, то есть в конце концов с явным преобладанием собственного родового начала над личным. Да, именно родовое начало проповедника и мыслителя в данном случае выступает на первое место. И рядом с ним так остро ощущается драматизм мысли и столкновение разных человеческих черт в образе Петра. Средних лет мужчина с красивым худощавым лицом, озаренным мыслью. Конечно, объективно это просто изображение апостола, но в этом изображении притаилась страсть резчика, который понял трагические противоречия человеческого бытия и попытался, интуитивно, может быть, передать их мучительность для человека. Как известно, в русской классической скульптуре ранних веков ученые обнаружили бесспорное влияние греческой архаики и Возрождения в понимании пластического образа в целом. Явно и то, что это влияние не просто ушло в землю. Оно растворилось во множестве произведений и достигло весьма отдаленных результатов. И ясно, что в статуе Петра прослеживаются некоторые черты античной калокагатийности. Ведь Петра никак не назовешь аскетом.