Скорее здесь умеренность именно калокагатийного типа, о которой мы читаем у Иосифа Волоцкого: Ступание имей короткое, глас умерен, слово благочинно, пищу и питие не мятежно мало вещай, множайше разумей… не излишествуй беседою, не дерзок будь трудись руками. С течением времени деревянная скульптура утрачивала эти свои черты и тяготела к монументальному решению, декоративному, долженствующему впечатлять. Впечатлять величиной, сводя, таким образом, сложные эстетические народные идеалы к простейшим понятиям: большое, стало быть, значительное. В этом отношении представляет интерес огромная скульп..Скорее здесь умеренность именно калокагатийного типа, о которой мы читаем у Иосифа Волоцкого: Ступание имей короткое, глас умерен, слово благочинно, пищу и питие не мятежно мало вещай, множайше разумей… не излишествуй беседою, не дерзок будь трудись руками. С течением времени деревянная скульптура утрачивала эти свои черты и тяготела к монументальному решению, декоративному, долженствующему впечатлять. Впечатлять величиной, сводя, таким образом, сложные эстетические народные идеалы к простейшим понятиям: большое, стало быть, значительное. В этом отношении представляет интерес огромная скульптура (в полтора человеческих роста) Спаса с предстоящими из села Андреевка Арда-товского района (дерево, левкас, темпера). По характеру обработки дерева, склеенного из отдельных кусков, статую можно отнести к московской школе. Скульптура не круглая, рассчитана на восприятие спереди и снизу (отчасти). Но голова выполнена в технике круглой скульптуры. А торс — высокий рельеф. Каждой выпуклости снаружи точно соответствует выемка изнутри. Автор этого произведения стремился передать величавость, значительность, с оттенком некой сентиментальности в духе романтического истолкования. Величие духа как раз не так уж было интересно резчику. Он хорошо вылепил голову, в точности с потребностями возвеличить веру. Хорошо, выразительно и монументально расписал лицо, выделив большие, неподвижно вперившиеся куда-то глаза. Взгляду не хватает психологической глубины, о которой можно было говорить в ранних произведениях. Но здесь примитивизм оборачивается наивностью неискушенного в сложностях человеческих и богословских понятий мастера. Пластическая выразительность симметрично расчесанной бороды, прически, свободно, даже величественно ниспадающий хитон — все выдержано в величавой гамме торжественного хорала.